Недавно во Владивостоке побывал Владимир Федоров, внештатный специалист по контролю и надзору в сфере донорства крови и ее компонентов ФМБА Министерства Здравоохранения РФ, директор ООО «Инновационные Медицинские технологии» (Москва). Он встретился с руководителями приморского здравоохранения и посетил краевой клинический центр специализированных видов помощи, на базе которого в скором времени появится первый на территории Сибири и Дальнего Востока криобанк. Корр. портала VladMedicina.ru выяснил у Владимира Анатольевича, почему Владивосток выбран стартовой площадкой для такого проекта на столь обширной территории, как его создание поможет в лечении онкогематологических заболеваний у детей и насколько важно, чтобы в медицину постоянно приходили новые технологии.

Владивосток первый, но не последний

- Владимир Анатольевич, верно ли, что владивостокский криобанк будет первым на территории Дальнего Востока и Сибири?

- Да, мы открываем первый такой криобанк за пределами европейской части страны. Остальные находятся в Москве, Санкт-Петербурге, Казани, Самаре. Всего в России девять таких криобанков. Почему Владивосток? Потому что здесь есть все необходимые технические мощности для запуска структуры, например, завод по производству жидкого азота, а самое главное – достаточно грамотные специалисты.

- Полагаю, что и ККЦ СВМП - структура, в которой будет открыт криобанк, вам хорошо известна?

- Центр известен далеко за пределами Дальнего Востока, и у него большие перспективы развития таких высоких технологий. Ваши власти приняли крайне важное политическое решение, Владивосток первым заявил о себе в этом направлении – а кто первым пришел, под того все и работают.

- Каковы функции криобанка?

- Заготовка, хранение, HLA-типирование (human leucocyte antigens - антигены тканевой совместимости) образцов гемопоэтических стволовых клеток. Именно они помогают эффективно лечить онкогематологические заболевания, в основном, у детей. Когда криобанки достигают определенного уровня развития, они начинают соответствовать международным стандартам и могут обмениваться между собой образцами посредством всемирной организации NETCORD. На сегодняшний день в России есть всего один криобанк, который соответствует этим требованиям – Поволжский центр клеточных технологий. Он может позволить себе экспорт и импорт образцов, например, в Японию или из Бразилии.

- Какие требования Владивостоку нужно выполнить, чтобы выйти на международный уровень?

- Для этого нужно накопить определенное количество образцов - порядка тысячи, обустроить полностью соответствующие для HLA-типирования лаборатории, после чего следует проверка экспертов NETCORD. Конечно, кто-то скажет, что клетки можно хранить где угодно, но важно помнить, что, прежде всего, их трансплантация производится больным детям. И они находятся в таком состоянии, что права на ошибку у нас нет. В Белоруссии были случаи, когда медики получили необходимые образцы из Японии, но после трансплантации дети погибли, поскольку у образцов была бактериальная обсемененность.

Хочу отметить, что в 2015 году международную аккредитацию получит Москва, а если Владивосток приложит все необходимые усилия, то может последовать ее примеру уже через два-три года. Тем более что владивостокских коллег не надо дополнительно мотивировать, они и сами хотят как можно скорее выйти на международный уровень.

Криобанк – тысячи спасенных детских жизней

- Насколько велика потребность в работе криобанка?

- Скажу так - потребность России на сегодняшний день оценивается в порядка 2,5 тысяч трансплантаций клеток в год. А делается всего 250-300. Ежегодно мы теряем две тысячи детей, поскольку трансплантация для них – последний шанс.

Есть заболевания, которые можно лечить своими собственными клетками, остальные – донорскими. Наилучшие результаты получаются от сиблингов, когда родители производят на свет еще одного ребенка, который может помочь своему брату или сестре. Но если этого не случается, нужно искать внешний источник. На сегодняшний день их три – костный мозг взрослых людей, пуповинная кровь и стволовые клетки, полученные из периферической крови. Ваш банк будет работать с двумя последними категориями, наиболее перспективными сейчас образцами.

- Есть ли возможность создать один большой криобанк для азиатской части России?

- По всему миру HLA-тип людей слишком разный. То есть клетки должны соответствовать HLA-типу той национальности, представителем которой является сам пациент. Для Татарстана образцы нужно заготавливать в Казани, для Кавказа – на Кавказе, для Африки – в Африке. Исходя из стандартов, нужно полторы тысячи образцов на миллион населения. Для Дальнего Востока необходимо хранить порядка 12 тысяч образцов. Сегодня самый крупный банк, находящийся в США, содержит 27 тысяч образцов.

- Чего не хватает сегодня Владивостоку, чтобы полноценно начать работу по хранению образцов?

- Необходимо принятие программы на региональном уровне по развитию данного направления – весь вопрос упирается в финансирование. Даже если поставят все необходимое оборудование, и люди приступят к работе, нужен дорогостоящий расходный материал, обеспечение работы лаборатории, а это достаточно большие деньги. Средства должны поступать из краевого бюджета пополам с инвестициями из ФМБА. Могу привести в пример Самару, где начальная сумма финансирования составила $40 млн. Но на Дальнем Востоке живет гораздо меньше людей, чем на Волге, поэтому сумма будет несколько меньше. Необходимо понимать, сколько средств сможет заложить региональный бюджет.

Криобанк как инструмент для спасения безнадежных больных

- Мы приходим к главному, применению криобанка…

- Криобанк как раз и поможет в лечении детей с онкологическими заболеваниями крови. Онкогематологический центр – это место, где проводят лечение, а криобанк будет источником материала для данной терапии. Скажу больше - в Москве, Санкт-Петербурге и Самаре ведутся исследования, которые уже вышли на уровень клинических испытаний, по лечению образцами из криобанка онкогематологических, а также других заболеваний, таких как сахарный диабет, патологии сосудистой системы, травматология и ортопедия. Это как раз те высокие технологии, которые, наконец, дошли до простых людей.

- И на что такие технологии позволяют надеяться?

- Они позволяют спасать порядка 70% детей с онкогематологическими заболеваниями, при российских 10%. Более того, если мы провели грамотную терапию, и лечение прошло успешно, то на выходе мы получаем абсолютно здорового человека. Это не инвалид, которого государство будет содержать всю жизнь, а полноценный член общества, который забудет о своем заболевании.

По сути, трансплантация – это переливание крови. На сегодняшний день в России есть четыре цента, которые выполняют такие трансплантации – два в Москве, по одному в Санкт-Петербурге и Екатеринбурге. Самый большой на территории СССР находится в Минске, там проводят порядка 200-300 трансплантаций в год. Самый крупный мировой в США – порядка 600 трансплантаций в год – там эта работа поставлена на поток. У Людмилы Михайловны Минкиной очень хороший центр, но пока нет материала для работы. Сейчас мы готовы дать ей в руки инструмент, которым можно сделать все необходимое.

Не менее важное, банки сократят количество объявлений о лечении тяжелобольных детей за границей. Но зачем это делать, если ребенка можно вылечить и здесь?

- Как думаете, уровня специалистов хватит, или потребуется дополнительное обучение?

- У вас такие специалисты есть. Более того, во Владивостоке проводятся аутотрансплантации. Следующий шаг – аллогенные трансплантации, путем образцов, полученных от других людей. Это уже высший пилотаж, но Владивостоку до него остается сделать лишь небольшой шаг длиной в год. При этом мы предлагаем обучать ваших специалистов в Самаре, Санкт-Петербурге, Москве и Минске. Причем, в некоторых случаях и за свой счет.

- В Приморье в скором времени откроется новый перинатальный центр, серьезный помощник в сборе материала…

- Совершенно верно. На сегодняшний день плаценту после родов, как правило, выкидывают в мусорное ведро. Вместо этого из нее можно взять 100 миллилитров крови и отправить в банк. Там ее определенным образом обрабатывают, тестируют, проверяют и закладывают на хранение. То, что сегодня идет на выброс, может оказаться средством спасения жизни детей. Для криобанка нужен рядом большой центр, откуда бы все поставлялось – перинатальный центр как раз для этих целей и пригодится. Плюс необходимо все грамотно оформить юридически, например, информированное согласие матери о том, что клетки ее ребенка будут использованы для хранения. Обязательно и проверять образцы на различные инфекции, поскольку до 50% из них непригодны для хранения, поскольку матери чем-то инфицированы.

- Сколько по вашим подсчетам нужно всего в России криобанков?

- Сейчас их девять, нужно, чтобы было 50, поскольку в России проживает крайне многонациональное население. И это выгодно, объясню почему. Идея создать криобанк возникла в США – там часто рождались дети от смешанных браков, когда родители представляли чуть ли не разные континенты. Поэтому американцы заинтересованы в том, чтобы к ним стекались образцы со всего мира. И если грамотно организовать процесс, то на продаже образцов можно зарабатывать. Один образец на межбанковском рынке стоит порядка $25 тысяч. Нью-йоркский банк отгрузил в другие банки порядка трех тысяч образцов – стоимостью $75 млн.

Есть закон о донорстве, который запрещает вывоз образцов за границу свыше 50 миллилитров. У нас образцы тянут только на 25 мл. При этом на каждый из таких вывозов Минздрав выдает специальное разрешение. У нас есть специальный отдел, который работает с министерством на получение таких разрешений. Самарский банк, который вошел в NETCORD три года назад, вывез за границу порядка 100 образцов, заработав порядка $2,5 млн. То есть сейчас местный бюджет на них тратит все меньше средств. Первые пять-шесть лет – это большие инвестиции, а потом проект зарабатывает себе на жизнь уже сам. При этом отгрузки идут в 2-3% коридоре от общего годового количества образцов. Итого в год нужно заготавливать 500 образцов, а вывозить можно 30. Банк должен постоянно нарастать.